Чапай грохнул кулаком по столешнице и продолжил:
— А вот скажем, что будет, если я тебе скажу, что Фурманов — гомосексуалист?
Фурманов кашлянул, но возражать не стал — партия могла и не туда назначить.
— Ну, и что? — горячился Петька. — Ну, и что? Он же ведь за наше дело! За пролетариат! За революцию! Чем он мне помешать может? Верно, Ань?
Анна не одобряла нового назначения Фурманова, но тоже понимала, что такое революционная дисциплина.